Есть люди, говорящие, что беда стучит в двери, но сомнительно, встречали ли они самую настоящую Беду. Будь это болезнь или нищета, Морендар оставалась бы спокойной, но в дом к ней не постучала, а ворвалась, шелестя длинными черными одеждами, сама Мара - смерть. На этот раз она предстала перед ней не в виде больного ребенка или дряхлого старика, не в виде выкидыша, который мог бы стать чьим-то любимым чадом. Охотники были в городе, неподалеку от которого расположилась Суид, а слухи распространяются очень быстро. Особенно о таких гостях. Впрочем, Соль никогда не было гостеприимным государством для тех, кто хоть как-то связан с силами, стоящими выше человеческих, поэтому явления Охотников по ее душу женщина ожидала. Могла ожидать, но как-то потеряла бдительность.
Она находилась в городе, покупала продукты на неделю и смотрела яркие ткани, чтобы пошить себе новых одежд. Параллельно разговаривала с клиенткой, от которой и услышала о заявившихся гостях, носителях серебра. Морендар хоть и не знала, по ее ли душу они пришли, или же напали на чей-то чужой след (а мало ли скрывается еще здесь), все равно решила действовать. Оставаться было опасно для жизни, а ее-то Морен очень берегла.
Родина всегда была в ее сердце, и она прекрасно помнила доброе время, когда ее звали Ньягхой. Она еще знать не знала о проклятии, наложенном на Юг, да и о своих силах знала не многое. И все, что напоминало ей о Харадресуле, становилось близким и теплым. Так однажды она встретила на рыночной площади торговца лошадьми, и среди добрых коней был длинноногий выносливый мерин харадресульской породы. Стоил он целое состояние, но Морен не была бедной женщиной, а коня прикупить хотела давно. Не смотря на то, что мерин отличался буйным нравом, присущим всем южным лошадям, он откликнулся на тепло ее рук и ласку новой хозяйки сразу же. Его звали Голденар - масть у него была золотая, а сам он был быстрый, как стрела.

И теперь он мчал ее со всех ног по проложенной дороге. Морендар бежала на запад в поисках убежища, где ее не достали бы охотники, и таких мест она, к сожалению, не знала. Из всего, что она успела вытащить из дому, у нее было немного денег, одежда с украшениями, что были на ней, да длинный черный плащ, который укроет ее и в стужу и в дождь. Дом вспыхнул, когда она еще находилась внутри, и Морен поняла - ее выкуривают, как мелкого зверя из собственной норы. И хоть выхода из дому было два, она знала, что у обоих ее поджидают стальные объятия смерти. Схватив плащ, она ринулась сквозь огонь стиснув зубы и сжав кулаки. А в кулаках билась сила, несоизмеримая с человеческой. Прорвавшись сквозь дым, забивающий легкие и глаза, она наотмашь кинула в первые же несколько силуэтов черные тучи пара, которые обволокли чьи-то тела, заставив их корчиться в предсмертной агонии. Окликнув коня, она побежала в лес...
Воспоминания были расплывчаты и болезненны, как свежий порез или ссадина. Морендар была не в восторге от своего нового путешествия. Ей хотелось отдыха и покоя, но в придорожных тавернах, где она останавливалась, она снова привлекала много внимания. Пару раз мужчины пытались завладеть ей, из-за чего поплатились жизнью, но силы Морен были не бесконечны. Как и деньги. Она чувствовала, что охотники идут по ее следу и неумолимо приближаются. Если она не найдет надежного укрытия или могущественных союзников - искать будет незачем. Она играла с огнем, и от этого ей было не весело.

На этот раз остановиться пришлось в старой ратуше. Под покровом ночи Морендар чувствовала себя спокойнее и уверенней. В близлежащем городе она купила кое-какой еды для поддержания сил. И ей, конечно, нужен был спокойный сон. Расседлав коня, она оставила его пастись близ ратуши, а сама толкнула ее тяжелые приоткрытые двери, чтобы войти вовнутрь.

Гниение человека схоже по запаху с испражнениями, и это было даже смешно. Каким бы ни был человек: богатым или бедным, сильным или слабым, ребенком или старцем - все превращаются в одно и то же месиво, источают один и тот же мерзкий запах. Этот запах Морендар ощутила, когда прикрыла за собой дверь и вошла вовнутрь ратуши. Убывающая луна превратилась в тонкий серп, который норовили укрыть своим черным одеялом тучи, оттого света в помещении почти не было, и трудно было разглядеть, что находится вокруг. Глаза привыкали к темноте, и очертания становились все более четкими и ясными.
Морендар сбросила плащ, кинув его на первую же скамью вместе с небольшим мешочком с кое-какими припасами. Сандалии скользнули по чему-то вязкому и скользкому, и, обратив взгляд себе под ноги, Морен заметила кусок не то мяса, не то какого-то органа, который уже наполовину сгнил. Если бы ее пугал вид расчленения и тления, она бы не занималась консервацией младенцев и лечением болезней, при которых даже здоровый человек начинает гнить заживо. Не говоря уже о том, чтобы эти болезни насылать. Поэтому ничего кроме неподдельного интереса постепенно открывающийся взору вид у нее не вызывал.
Она шагала медленно, но уверенно, стараясь глядеть себе под ноги, чтобы ненароком не поскользнуться и не запачкать ярких красно-желтых одежд.Звенели браслеты на руках, позвякивали серьги, и в пустой ратуше эти звуки передразнивало заскучавшее эхо. Распущенные волосы падали на лицо и лезли в глаза, поэтому Морен приходилось их постоянно убирать, чтобы видеть. И то, что она видела, было крайне любопытно.
Человек, при всем своем желании, не способен на такое. Тела были выедены большим зверем, голодным и жестоким. Гниение тронуло их с месяц назад, а, может, меньше. Скорее всего, в недавнее полнолуние: луна была особо бледна и широка, и еще тогда Морендар подметила, что беды в такие полнолуния избежать нельзя. Следы когтей на залитом засохшей кровью полу лишь подтверждали ее догадки: над всем этим потрудился оборотень.
- И мертвым взглядом утолив большой грозы желанье,читаю на камнях о том,что смерть не берет с собою пленных...
Она остановилась над телом, перевернутым на живот. На его голове не хватало клочка волос, который был срезан вместе с кожей и теперь валялся неподалеку. А спина... спина блистала крыльями из вывернутых наружу ребер: сломанных и сухих. Морендар, склонившись над телом, рассмотрела его поближе, задержав дыхание. В темноте трудно было различить наличие каких-то органов, но сердца в теле точно не было. И не было нигде поблизости, насколько она могла это видеть.
"Простой оборотень такого сделать не мог - он бы просто разделался с ним так же, как с остальными. Это делалось с разумным умыслом... если у существа вообще был какой-то разум".
Поднявшись, она аккуратно кончиком носка повернула голову растерзанного тела вбок, чтобы посмотреть на лицо. И догадки ее оправдались: лицо было изуродовано так, как она не могла представить в самых страшных снах. В первую очередь взгляд падал на опустошенные глазницы, которые безобразными черными дырами смотрели в пустоту. А потом она обратила внимание на отсутствие щек: часть из них уже сгнила, а другой части не было вовсе.
- Исцеловали лицо, изгрызли... - она наконец вдохнула в себя воздух и произнесла едва слышимым шепотом: - ты был красивый.
Неподалеку лежало нетронутое тело мужчины. Морендар медленно направилась к нему, вдыхая ядовитые, но безвредные для нее пары тления.
"Я умею выбирать места для ночевок".

Того человека не тронули вездесущие пальцы тления, но лежал он, очевидно, достаточно давно, чтобы стали появляться пролежни. Морендар двигалась к нему медленно, осторожно обходя разбросанные останки того, что когда-то называлось людьми. А в голове крутились ужасающие сцены, в которых мощные челюсти смыкались на таких хрупких человеческих телах, разрывали их, как старую ткань из тонких дешевых нитей. И в сознании застревали последние, но такие громкие, полные отчаяния крики жертв. Может быть, невинных.
Но такое просто так не делается.
"Хуже нет собак по следу с разноцветными глазами. Превращалась кровь в иголки - еще вздох, и будет поздно..."
Руки загорелись привычной энергией исцеления. Морендар тут же потушила ее, проклиная выработанную за многие годы привычку: стоит ей коснуться тления, как тут же это тление хочется забрать себе. Извечная мечта и страшная тайна - научиться воскрешать. Кто воскрешает - становится либо союзником Мары-Смерти, либо ее врагом. Но Суид не хотела просто воскрешать. Она хотела забирать смерть, потому что смерть в ее понятии - вечная болезнь, проказа, инфекция, возвращающая тело к земле. Морен умеет забирать болезни, но каждый раз ей этого становилось мало - слишком легко. Научиться бы отбирать болезнь гниения - и она стала бы всесильна. Она бы отнимала души у богов. А кто спорит с богами на равных - сам становится богом.
Она остановилась в нескольких шагах от человека, который, кажется, был жив. Морендар не знала, что будет сулить ей его спасение - гибель или помощь, но, впрочем, он ее интересовал уже не так сильно. Над ним повис странный, чуть светящийся в темноте ратуши сгусток. Вернее будет сказать, что Морендар сначала ощутила его, а потом уже увидела, но первому ощущению она не придала значения, посчитав это волной какой-нибудь инфекции, разбившейся о ее иммунитет. Но теперь она видела это отчетливо и ясно: призрак. Неспокойный дух.
Морен до этого только слышала о таких: духов либо что-то держит на земле, либо их не берут к себе боги. Если бы его держала месть, то он вряд ли был бы здесь один - их было бы ровно столько, сколько человек было растерзано. Значит, этот человек конфликтовал с самими богами, раз они не хотят дать ему успокоения.
Впрочем, какой же это человек? Энергия. И не факт, что разумная. По крайней мере, не агрессивная, иначе бы Суид ощутила ее гнев на себе, как только вошла в здание.
- Вёрелд, рустелос гиис, - она снова прошептала это тихо - на всякий случай, чтобы оградиться от возможных недобрых намерений, - Здравствуй.

Не было сомнений, что призрак услышал ее и понял. Он отреагировал, начав неспешно облетать ее вокруг. Зашелестели тонкие воздушные ткани цветастых одежд, зазвенели браслеты. Холодок прошелся по ее спине, но то был не страх, а самые настоящие касания призрака. Морендар следила за ним взглядом, на сколько это было возможно, не скрывая своего опасения. Все-таки с духами умерших не шутят. Морен была всяко наслышана о том, что последние могут делать с живыми, особенно много легенд и преданий перешло к ней в руки в диких южных земель, где она и родилась. И, разумеется, сейчас на ум приходили самые жестокие.
"Маленькая девочка подглядывала за матерью, которая была шаманкой племени, когда та общалась с духами предков, чтобы узнать, насколько будет урожаен этот год и куда пойдут стада диких антилоп. Один из древних духов заметил девочку: он был стар и лишен воспоминаний о своей человеческой жизни, но очень могущественный и жаждущий жертв. Он вернулся к девочке, когда та спала, и темной ночью вывел ее за стены дома. Он велел ей взять в руки отцовский охотничий нож и идти в каждый из домов, и в каждом доме убивать по ребенку. И девочку не смогли остановить, пока не бросили ее в живой огонь. И все, наблюдающие за сожжением, видели, как к нему возносится синий столб дыма, извивающийся, подобно змее".
Потусторонний голос, не лишенный человеческих ноток, пробудил ее от коротких воспоминаний. Морендар окончательно убедилась, что вселяться в нее дух не намерен, а убивать ее руками... кто знает, что за услугу попросил он у нее.
- Я двигаюсь на запад, спасаясь от враждебных мне людей, и я не хотела тревожить тебя, - она, чуть склонив голову, прищурила глаза и немного растянула уголки губ в хитрой улыбке. Ее достаточно часто просили о чем-либо, чтобы составить на них свои расценки, - услуги просто так не оказывают.
Она вела себя уже достаточно раскованно, поскольку была уверена в своей безопасности. Конечно, всецелое доверие духу было чревато плачевными последствиями, но бояться его она уже не хотела.

- Эгей, не так быстро, - она улыбнулась уже широко, но безрадостно от того, что находилась сейчас не в привычном приятном странствии по землям Гондваны, а в бегах от верной погибели. Привидение, казалось, играло само с собой то ли от скуки, то ли ради удовольствия, выписывая в воздухе фигуры. - Озвучь сначала свою просьбу, а я посмотрю, чего можно попросить равносильно значащего.
"В конце-то концов, за лечение подагры или простуды берут разной монетой. Да и что можно взять с бестелесного духа, блуждающего среди гниющих трупов в маленькой ратуше?"
- И назови свое имя.
Когда чужестранец, будь то купец или заблудший путник, приходил во владения Харадресульских племен, но при этом утверждал, что он не несет с собой войны, у него спрашивали имя, а потом уже оказывали какую-то помощь, если она требовалась. Знающий имя человека или зверя, да хоть и призрака, уже имеет над ним определенную власть. Шаманы могли изгонять злых существ других миров, только зная их имена, а путник, пришедший с миром, но принесший разруху, будет проклят от своего имени и по роду. Морендар не умела проклинать, и даже самая страшная болезнь не подействует на того, у кого нет плоти, но знание имени давало бы ей окончательное спокойствие.

Разумно было не называть имени перед тем, кого едва знаешь. Но стоило духу упомянуть о том, что он некромант, как у Морен вспыхнули глаза. Некромантия - то, с чем она мечтала соприкоснуться. Застрявшие между миром мертвых и живых, некроманты бегут наравне со смертью, даже местами опережая ее. Поэтому дух этого некроманта остался непринятым богами: боги горды, чтобы брать к себе кого-то, кто обладает хоть частичкой их силы воскрешать или убивать.
Вздохнув, Морен плывущей походкой подошла к человеку и опустилась перед ним на колени. Трудно сказать, был ли он вообще жив, но его состояние было близко к очень глубокому сну. Или смерти. Впрочем, от последнего этот человек, очевидно, недавно сбежал.
"Трэлл? Еще не лучше. Надеюсь,  у него хоть немного живы нервы, иначе будет трудно..."
- Ты ошибся, некромант, - проговорила она, обернувшись лицом с сгустку энергии, - я не целитель, а, скорее, наоборот. Но я могу привести в чувство твоего спутника. И даже успокоить. У меня только просьба не спрашивать о том, как я это сделаю...
Обратив взгляд обратно к спящему, Морендар провела указательным пальцем по его вискам, скулам, остановилась на губах. Лучше всего человека пробуждает ледяная вода или острая боль, в то время как огонь обычно убаюкивает его навсегда. И как раз по всяким видам боли Морен была хорошим мастером.
"Биться в конвульсиях даже крепкого вояку заставляет гнилой зуб или пронзающая виски боль. Лучше всего и то, и это".
Почти ласковым жестом она положила одну ладонь на щеку мужчины, а другую - на лоб. Кожа была холодной и сухой, а такую Морендар видела только у лежалых мертвецов, чье сердце остановилось достаточно давно и перестало разгонять теплую кровь по телу. Сосредоточив немного энергии в кончиках пальцев,она запустила ее в человека. Тысячи маленьких черных змеек, видимые только глазу Морендар, заползали под кожу, под кости, роились в черепе и грызли зубы. Постепенно их становилось все больше и больше, а от Суид требовалось максимальное сосредоточение, чтобы ненароком не выпустить огромный поток, который убьет любое, даже самое стойкое существо.
И кроме того, всю боль нужно будет очень быстро забрать.
Тело резко встрепенулось, и пробудившийся человек издал короткий, но пронзительный крик. Дальше он не успел, потому что больше было незачем: Морен среагировала мгновенно, забрав  сразу всю боль, что отдавала все это время.
- Тише, тише, тише, - быстро прошептала она, ласково гладя человека по волосам, щекам и шее, точно смахивая с него невидимую пыль, - вот так...молодец. Молодец.

Некоторые дети из тех, что она держала на своих руках, были желанны если не матерьми, то отцами. Некоторые отцы приходили к колдунье со сжатыми кулаками и, если совсем плохо, топорами и вилами. Некоторые требовали показать им своё дитя, которое уже никому не суждено будет держать в ладонях, которому не суждено будет делать первые шаги. И даже вдоха не сделает. Настойчивых Морендар брала за руку и вела в подвал: каждый пришедший в ее дом считался ею клиентом. И там, в подвале, она подводила их к нужной банке, рассказывая попутно, какого пола был плод, кем мог бы стать и на каком месяце он погиб. Иногда мужчины уходили равнодушно, сплюнув на пол и кинув в колдунью проклятием. Иногда они рыдали и молили богов о том, чтобы те ниспослали кару на женщину. А иногда, и это было чаще всего, хватали ее за волосы или шею, или сразу замахивались в сильном оглушительном ударе.
О, да, ее били. Женщина мало кому желала зла, и, того меньше, желала убивать несостоявшихся отцов. Один раз она предупреждала, а если человек не понимал - не давала второго шанса.
То же самое она сделала с тем, кого дух назвал Альбертом. Руки, точно мощные челюсти сомкнулись на ее тонкой шее, оторвав от пола и вдавив в стену - она успела только глотнуть воздуха. Пальцы Суид легли на сильную мужскую руку, впились ногтями в ее кожу, запуская по ней гниющие наросты, издали похожие на чешую змей. С каждой секундой, которую он пытался душить ее, чешуйки набухали, превращаясь в гнойные волдыри, которые, в свою очередь, тоже росли. Те, что находились ближе всего к ладони Морен, стали лопаться и испускать красно-желтый гной. А сама проказа со стремительной скоростью поглощала руку, перебрасывалась на шею и к лицу. Когда в руку мужчины впилась вторая ладонь Морендар, проказа поглотила уже половину его лица, и маленькие гнойники стали расти на лбу и щеках.
О, она могла его убить за четыре, а то и три секунды, заставив черные испарения проказы пройти сквозь его тело - оно бы прогнило заживо и буквально убило бы своего хозяина. Это бы отняло львиную долю сил, после чего Морендар пришлось бы восстанавливаться несколько дней. Но это была первая попытка для Альберта.
Он отпустил ее резко, когда уже стал кончаться воздух, а глаза заслезились. Она упала на пол и, упираясь в него ладонями, которые уже не боялась испачкать, стала жадно глотать воздух.
- Да, - выдохнула она сквозь сиплый кашель, - в порядке. Но если это случится снова, я убью его, не смотря на то, что прощаю.
Она говорила тяжело, с одышкой. Помолчав еще несколько секунд, она поднялась по стене на ноги и бегло отряхнула бриджи, откинув черные волосы с лица. Выпрямившись, она не без гордости посмотрела на духа, усмехнувшись.
- С чего бы мне называть свое имя призраку, прислужник которого чуть меня не прикончил? - она сделала пару несмелых шагов, опасаясь, что может упасть от недостатка воздуха. - Я просила назваться тебе, некромант, но ты мне в том отказал. У нас, в Харадресуле, не разбрасываются именами.

Хоть в глазах все еще темнело, а ноги предательски подкашивались, она не теряла гордости и кошачьей походки. Пройдя до скамьи, она села, чувствуя, как становится легче. Тело расслаблялось, дыхание восстанавливалось, а кровь снова приливала к голове. Она разгладила складки на бриджах и выпрямила спину, глянув на духа уже привычным, по-хозяйски смелым взглядом.
Живот предательски сводило от голода, а тело настойчиво требовало отдыха. Она провела весь день в седле, держась только на воде. Морен сделала глубокий вдох - неэтично было бы есть во время разговора и, тем более, обрывать его на столь необходимый сон.
- Что ж, пусть будет сначала. Я Морендар Суид, и имя - это единственное, чем я сейчас обладаю. - Морен сделала паузу, на миг возвратившись к тому, чем она действительно владела. Маленький дом в лесу близ города, обширный подвал, наполненный последствиями ее экспериментов, органами зверей и людей, зародышами и плодами, ядами змей, лягушек и прочих тварей. Комната, в которой она "принимала роды", просторная гостиная... там было уютно и хорошо. Сейчас ничего этого нет. Она просто чернокожая женщина, бегущая от верной гибели, сама не зная куда. Плохо ли ей жилось в Харадресульском публичном доме? Она имела любовницу, подруг и даже названную мать, жила в сытости и достатке. И, может быть, проклятие ее имени - лишь шутка каких-то духов...
- Не брать плату с моих клиентов не в моих правилах, ибо каждый труд должен быть вознагражден. Но что я могу с тебя взять, Алиас Даркейм? На рассвете я отбываю - хочу добраться до Вигедорн. В Ноктюрне Орден не будет мне угрожать так же, как в Соли, но все же...
Она резко замолчала, подумав, с каких пор она выкладывает свои планы некому духу, которого знает меньше часа. Женщина, привыкшая держать все в себе, мысленно прокляла себя за свою словоохотливость, но потом поняла, что она просто устала. И то была не физическая усталость, а, скорее, душевная. Она не могла поделиться этим ни с кем, кроме своего коня, но и тот уже был изрядно потрепан дорогой. Оставалось только погружаться в свои темные мысли и терпеть, хватаясь за жизнь.

Отредактировано Morendar Suid (2015-08-21 13:10:09)

Страх кричал в уши что нужно что-то сделать, а любопытство, морща нос, шептало, чтобы она не двигалась и наблюдала. Легкий ветерок коснулся одежд, заставив  полупрозрачный шифон едва слышимо шуршать, а затем ледяные пальцы коснулись кожи. Морендар вздрогнула, дернула рукой, но не сдвинулась с места, движимая тем самым своим любопытством.
Оно ее водило по жизни за руку, как собственное дитя. Первый опыт заражения, жертвой которого стал ни в чем неповинный кот, был плодом ничего иного, как любопытства. Интерес к собственным силам и способностям заставлял Морендар делать то, чего ни одна разумная девушка и девочка не сделала бы в жизни. Оскорбленная однажды клиентом борделя, она наслала на него заразу, хоть и понимала, что то действо было неразумно. Ее могли вычислить, рассекретить, и тогда юной колдунье не поздоровилось - Харадресул не самое гостеприимное место для обладателей магических сил. Но если бы это останавливало юную Суид, где бы она сейчас была? В конце концов, энергия скопилась бы в ней до того, что она непроизвольно выплеснула бы ее из себя. И, кто знает, может быть неконтролируемая волна инфекций и проказ прошлась не только по публичному дому, но и по всему городу. И, кто знает, может, по всему пламенно любимому Харадресулу.
Морен представила себя посреди почерневшего милого сердцу города, среди умирающих или смердящих болезнями людей и поняла, что когда-то она все сделала правильно.
"Так пусть страх молчит!"
Конечно, слов о том, что Алиас не желает ей вреда, было недостаточно. "Слова - вода: журчит и стекает меж пальцев. Воду не словишь руками, смотри, может быть, и обманет..."
Пронзающие иголки  льдинок впивались под кожу. Это не было похоже ни на снег, ни на ветер: чужой холод, проникший вовнутрь, был странным, но не опасным. Кожа по-прежнему оставалась теплой, а вот внутри все будто замерзало, но при этом не теряло чувствительности. Морендар почувствовала, как силы пребывают в ней: они были схожи крови, текущей по дорожкам вен. Но, кроме этого, она чувствовала чужеродное, вторгшееся в сознание. Она подумала мельком, что такие ощущения испытывает кто-то, когда  у него читают мысли, но вторжение не было похоже ни на склизких червей, ни на ледяные костлявые пальцы. Это было мягко и... приятно?
– Ну как, теперь лучше?
Она пронзила его гневным взглядом, нахмурив брови. Да, силы прибавлялись, и ей уже не так хотелось спать, хоть и голод оставался. Кончики пальцев снова покалывала родная магия. Но, помимо прочего, в груди засело звучное чувство, готовое выплеснуться наружу.
- Может, в следующий раз ты соизволишь предупредить, когда решишь проделывать такое?! - звонкий голос передразнило заскучавшее в тишине эхо. Суид отвела взгляд в сторону и откинула с лица непослушную прядь волос, зазвенев браслетами. Затем добавила, уже спокойно: - лучше.
Окончательно успокоившись и выровняв дыхание, она снова посмотрела на духа, на этот раз куда более мягко и даже не горделиво.
- Я не была на западе, как и в Ноктюрне вообще. У меня мало выбора, куда бежать. Да и вопрос, добегу ли - мои преследователи сильны, быстры и яростны. Конь мой устал, а я не... не всесильна. На каждый смертельный удар энергии уходит столько, что после хочется только отдыхать.
Она потупила взгляд, а затем, отчего-то чувствуя неловкость, стала рассматривать свои ладони и пальцы.
- Как я говорила, я утром уеду, - добавила она, - единственное, что я попрошу: дай мне завтра как можно больше сил. Я чувствую, что скоро столкнусь с моими охотниками, а беззащитной добычей я не хочу казаться. Пусть из них ляжет мне под ноги хотя бы половина, прежде, чем упаду я.