Гелла совсем не смущается своей наготы, заметной даже под плащом.
Она сегодня одна, она сегодня обнажена. Она сегодня прекрасна. У Геллы сегодня годовщина первой казни. Повод напиться и отдаться. Повод устроить вакханалию и веселье.
Губы терпко пахнут сладким черри-бренди. На стол его мечут как самое дорогое тут вино, но гонят из совсем порченных ягод в мастерской за углом.
Гелла пьяна и легка, и уже полностью готова увести какого-нибудь праздного зеваку в ближайшую кладовую, а там...
Нет, сегодня точно не до борделя. Сегодня она будет волной птицей.
Но выбрать кого? - подведенные невероятными стрелками глаза перебегают с одного мужчины на другого. Она выискивает того, с кем будет не противно. Она еще не настолько пьяна, чтобы оседлать карлика или горбуна.
Это потом, если она захочет десерт и будет вкушать его с терпким шерри-бренди, этой хересовой амброзией. Или же, если она запьет десерт сладким абсентом, с легкой горечью полыни.

А вот и он...
Изящные тонкие линии лица, острые скулы, а глаза... анис в затоне белого полусладкого. Волосы белее молочной воды. Очаровательный мужчина. И не капли слащавости.
А если кто и усмотрит, получит топором в лоб. Да, одним из этих больших и тяжелых топоров.
Гелла плавно подходит, чтобы не спугнуть. Выгибает спину, повиливает бедрами, пытается привлечь внимание. Но он слишком занят кружкой с каким-то пойлом.
Гелла кладет руки на широкие плечи, прижимается грудью и выдыхает вишневый туман:
- У Вас такие большие топоры...

На ее призыв отвечают. Приятно осознавать, что ты с кем-то понимаешь друг друга.
- Есть кое-что побольше, показать?
Она склоняется, почти касаясь своими губами чужих, и выдыхает:
- Конечно...
Бесстыдно смотрит в чужие глаза, облизывая пересохшие губы. Чудесные глаза. Одного взгляда в это золото достаточно, чтобы закончить. Она никогда таких не встречала.
Были зеленые, как дух полынного напитка. Были карие, словно выдержанный коньяк. Но зелень туманит, а выдержанный коньяк пьянит. Анис же мягко гладит, подталкивает навстречу приключениям.

Гелла опускается на мужское колено, обдавая пробуждающим страсть иланг-илангом. Гладит пальцем аккуратно лезвие топора, притворно вскрикивает и засовывает пальчик в рот.
- Такие острые!
Овивает рукой шею, легко касаясь линии плеч, тыкается носом в ухо:
- И не тяжко такие носить? Их ведь можно снять, у?
Интересно, а без одежды он так же хорош, как в ней?

Она тихонько вскрикивает, когда он резко подтягивает ее к себе. Когда требовательно сжимает складки плаща, залезая под них и оглаживая ее бедра.
Дорогуша, поднимись чуть выше... иначе синяки и придется опять носить плотные чулки...
Нежнее...да, вот так...

Сидеть так на нём было удобно: хочешь, целуй,  а хочешь, ...
Смотря что хочешь...
Гелла нагибается и легонько касается губ мужчины, словно спрашивая, можно ли, хотя ответ ей и без того известен.
Можно, - он говорит об этом без тени улыбки, глядя прямо ей в глаза и находя там свое отражение. - Вот... эти ремешки. Ты сможешь их снять. Да и, все, что захочешь.
От этого взгляда ей  не по себе. Не то чтобы она не обслуживала людей с глазами конченных висельников, просто впервые на её женские чары реагируют так спокойно.

Разливается в воздухе запах суперкарго, остро бьющий в нос близкой опасностью. Гелла восхищенно вздыхает и соскальзывает с колен мужчины, не отрывая рук от тех самых ремешков, что должны были явить ей всю бесстыжую красу мужского тела.
Тянет на себя, подгоняя, кончиками пальцев гладит щеку, вдыхая мускус чужой плоти.
Такие платят за ночь щедро. Да не звонкой монетой, а сладкой похотью первобытной страсти.
- Поторопимся же... Ночь так коротка...
А ты слишком хорош. Клянусь, что буду упиваться тобой, как дорогим орухо.

Отредактировано Gella (2015-07-25 18:50:45)

Звук запертой двери неожиданно отрезвляет. Гелла окидывает комнату критическим прищуром и усмехается. Не густо. Кровать да стол, да чистые занавески. То ли к этому парню в таверне так хорошо относятся, то ли он умеет требовать. Обычно занавески куда более засаленные.
От созерцания чистенькой, но бедненькой комнатушки ее отвлекает тот, кто эту конуру снимает.
- Если расстегнешь эти ремешки, топоры упадут сами, - женщина поворачивается, рассматривая белоголового с интересом.
- Зачем их ронять? От этого оружие портится.
Она осторожно расстегивает ремешки, аккуратно опуская оружие на пол, не давая ему громыхнуть. Зачем пугать трактирщика? Зачем шуметь? Зачем портить эти чудесные топоры и отношения с его хозяином.

Гелла дразнит выбранного любовника, нарочито медленно вынимая из волос заколки и шпильки, пряча их в потайной карман плаща. С неспешностью вынимая из ушей серьги, которые могут причинить неудобства.
Но избранник ее оголиться не торопиться. Гелла печально вздыхает и тянется помочь мужчине снять рубаху.
Удивительно нерасторопен... Обычно они скачут от нетерпения. Ммм...
Что-то новенькое...
Скользит пальцами по длинным белым отметинам. Воин. Нет. Разбойник. Висельник.
Красота.
Кладет руки на плечи и прижимается к губам в поцелуе.
- Штаны сам снимешь или и тут помочь?

Реакция на ее слова довольно экспрессивна. Руки ее стряхивают грубо, словно осточертевший снег с ворота зимнего пальто, а легкий плащ тонкой шести сдергивают с такой яростью, будто она одета в шкуру родственника этого разбойника. И можно было бы обидеться на такое хамское к ней отношение, но королева таинственно улыбается краешками губ: как только не проявляется лезущая на волю животная похоть, заложенная не иначе как самим Всеотцом. Не смотря на внешнюю грубость, прикосновения остаются не ранящими, а манящими.

Будучи в первородной наготе, Гелла, усмехаясь, в упор смотрит на мужчину, с секунду изучающего ее стан.
Изучать было что: боги создали Геллу привлекательной, одарив и тонкой талией, и округлыми бедрами, и прелестными полукружиями грудей. И королева это прекрасно знает, поэтому с долей легкой насмешки смотрит на реакцию незнакомого ей мужчины, с коим нынче станет делить ложе. Если, конечно, ложем можно назвать эту узкую койку.
Незнакомец же явно впечатлен, раз бросился с таким остервенением целовать ее шею. Гелла осторожно запускает тонкие наманикюренные пальцы в чужие волосы и, вздохнув, прикрывает подведенные глаза.
"Заметят...
...А не все ли равно...
Придется временно походить в фишю..."
Гелла усмехается своим мыслям, подставляя шею под поцелуи. Тихо охает, когда губы любовника касаются уже даже не ключиц - груди.
Мягким движением она отстраняет от себя мужчину и спрыгивает со стола. Так не годится. Раз обнажена она, к чему такая постыдная скромность ее партнеру? Со штанами ему явно придется помочь, раз уж он так медлителен и нерешителен.

Властным поцелуем впившись в чужие губы, Гелла начинает развязывать узлы гашника, помогая мужчине избавиться от совершенно лишнего сейчас предмета туалета.
И едва заканчивает со своим суетным и не очень ловким делом, она невесомо обхватывает ладонями лицо любовника. И уже выходят у нее не поцелуи, а легкие укусы, не столько болезненные, сколько приятные.

Ремни на запястьях давят, обещая оставить широкие иссиня-желтые полосы гематом. Слишком сильно затянут ремень, слишком много боли он причиняет рукам.
Гелла сердцем чует что-то неладное. Никогда досель ее не привязывали, поэтому поведение мужчины ее пугает и настораживает. В глазах зависает немым вопросом удивление. Что же он намерен делать дальше?
И что делать ей, оказавшейся в столь неловком положении впервые и именно сейчас.
Во имя трахнутой на сеновале Йолиан, что же люди подумают? Королева, которая умерла сношаясь с каким-то малоизвестным разбойником!
То-то посмеется эта пегая сучка Селена...
Обдумать все выражения лица врагини и лучшей подруги Гелла не успела - ее поспешили успокоить.

На волосы, стянутые в аскетичный узел, легла мужская ладонь. По голове ее не гладили с детства. Да и в детстве это было чревато - можно было догладиться до батог. Волосы цеплялись за грубую кожу, и Гелла думала уже вежливо попросить, но ее заткнули поцелуем.
Казалось, что ее негаданный любовник пытается загладить свою вину и за ремни, и за синяки, что останутся после, и за любое другое неудобство, что он доставит ей.
Чужие руки гладят шею, плечи, грудь, спускаясь все ниже, но человеку явно мало этого, он продолжает исследовать ее тело сантиметр за сантиметром, принося каждым своим поцелуем или укусом насталжение.
И Гелла удивительным образом начинает ему верить. Разумеется он ей ничего не сделает. Разве он может, такой чуткий и старательный?

Стоило погладить опасения по шерстке, чтобы они улеглись и крепко заснули, уступив место горячим щупальцам предвкушения.
Щупальца эти свиваются в тугой змеиный клубок где-то в животе, скручиваются, заставляя легонько вздрагивать не то чтобы от прикосновения тела, от касаний воздуха по коже.
И мужчина словно чувствует, где клубок спрятался, и будто играет с ними в догонялки, все быстрее настигая.
Жар чужого дыхания овевает уже само лоно.

Отредактировано Gella (2015-07-28 00:53:18)

Если у нее хватало стойкости хотя бы о чем-то думать все это время, то сейчас, когда его губы перешли на внутреннюю сторону бедер, все мысли из головы улетучиваются.  И против воли она начинает дышать тяжелее. Даже боль, причиняемая его пальцами кажется ей приятной. А от грубых поцелуев она тихо стонет в судорожно сжатые губы.
Дыхание становится резким, рваным, все чаще вздымается грудь. Но воздуха все равно не хватает.
Она захлебывается и хрипло стонет, пытаясь пошевелить руками, вырваться, но вместо этого льнет все ближе к мужскому телу.
Кожу покрывают бисеринки пота, но от этого не становится прохладнее разгоряченному телу.
Вот он касается влажных складок ее лона, и она сильно изгибает спину, громко простонав, и извивается под ним, вгоняя ногти все глубже в ладони.
Внутри все сильнее становится напряжение, и она издает еще один протяжный стон.
Мужчина дает время расслабиться, прийти в себя и немного отдышаться.
Но сам он крайне нетерпелив.

В губы, и без того опухшие от поцелуев, снова впиваются, кусают, терзают, не давая ни сделать вдоха, ни выдохнуть. И Она снова задыхается, чуть ли до кашля.
Расслабленное тело снова наливается свинцом, извивается и гнется послушно, прижимаясь к чужому торсу. Снова разливается по венам волнами жар.
Гелла дрожит, но не от холода. Холод там, за дверьми, а тут только невыносимый жар тел и дурманящие запахи, одуряющее желание. Может ли быть прохладно у раскаленных добела прутьев горна? Может ли холодить жерло начинающего с вое извержение вулкана?
Гелла сдавленно стонет в чужие губы. Это, пожалуй, единственное, что она может.

Отредактировано Gella (2015-08-02 05:21:39)

Он оторвался от нее только для того, чтобы нависнуть вновь. Достаточно близко, чтобы чувствовать жар чужого тела, но достаточно далеко, чтобы коснуться его собственного. Гелла, обрадованная такой краткой передышкой, попробовала восстановить дыхание, но не тут то было.
Движения его были резкими и быстрыми. И если бы она хотела дышать ему в такт, ей следовало бы родиться собакой. Только собаки могут так часто дышать. И тем не менее Гелла старалась. Ногами обхватила его, не давая отодвинуться, прижимаясь все сильнее к чужому телу. И ей мешали разве что путы.
Зачем он вообще  ее привязал?
Мужчина словно осознал свою оплошность. Остановка, вызванная лишь желанием освободить руки Геллы, не столько раздражала, сколько раззадоривала.
Руки скользили по ее телу, бедрам, крепко сжали и без того покрытые синяками бедра и женщина усмехнулась - заметно ли в темноте. Осторожно сняла руки любовника с ног и, ласково переплетя свои пальцы с грубыми мужчины, приподняла руки ему над голову легонько прижав. Легла на него телом и нежно коснулась губ своими устами.
Дай он ей волю, она бы любила его нежно и трепетно, медленно и отдаваясь полностью, подумаешь, что это только одну ночь, зато он бы вспоминал бы ее не как простую шлюху, а как... нет, все же как шлюху...
Гелла освободила пальцы одной руки и легонько погладила мужчину по лицу: провела пальцем по скулам, коснулась крыльев носа, очертила линию губ и зарылась пальцами в чужие волосы. Приподнялась и снова опустилась бедрами, качнулась нежно и, впившись поцелуем ему в шею, заскользила.
Гелле не впервой было заниматься любовью в позе наездницы, но впервые она поняла, что может не только отдавать свой жар, но и получать что-то взамен.
Она качнулась еще раз, медленно опускаясь поцелуями ниже, к ключицам. Движения ее были плавны и медлительны, совершенно не похожи на тот бешеный темп, что пытался задать любовник.

Давая власть женщине, будь готов ко всему.
Гелла тонко усмехалась, пользуясь беззастенчиво обманчивой темнотой. Снова сняла руки любовника, теперь уде совсем невесомо касающиеся бедер. Завела их за мужскую голову и проявила недюжинную ловкость, опутав мужские запястья его де ремнем. Теперь он побудет немного жертвой случая.
Гелла слегка наклонилась и несильно укусила любовника за шею. Прошлась, чередуя укусы и горячие поцелуи от угла челюсти к ключицам, и резко отстранилась.
- Хочешь анекдот, - хрипло спросила она и, не заботясь от ответе начала:
- Пропала собака. Уши драные, хвост в подпалинах, на левом боку шерсть выдрана. Задней левой лапы нет, конда писает, падает. Отзывается на кличку Счастливчик.
Гелла залилась хриплым русалочьим смехом. - Ты ведь не думал, что я тел не привяжу, а, Счастливчик?
Движения женщины стали куда более резкими и быстрыми. Она, конечно, по скорости и рядом не стояла со своим любовником, но среднестатистическому заядлому блуднику пришлось бы по вкусу. Ногти уже не мягко скребли, а впивались в чужое тело, оставляя глубокие раны. Гелла рисовала на коже любовника иероглифы. Она смачивала их собственной слюной, бередила языком, не давала затянуться следам.
  И губы ее уже не целовали, а рвали и кусали.
Гелла находилась во власти первобытной похоти. И ничто не могло ее отвлечь от чужой плоти.
На губах ее уже алой помадой темнела кровь из прокушенных или разодранных следов королевской любви.
Гелла двигалась быстро, запуская длинные пальцы в чужие волосы, путаясь в них, выдирая клоками.
И, тем не менее, она судорожно дышала и постанывала в чужие губы.

Найдя свою маленькую месть за пути свершенной, Гелла, не прекращая, протянула руку к ремню. Любовник был освобожден.
Подобное самоуправство, конечно, не пройдет ей даром, но живем мы один лишь раз. Было бы глупо не попробовать...
Гелла судорожно дернулась, откидывая голову и обмякла, лениво слезая с мужчины и ложась рядом. Теперь снова его очередь вести... Она не так прекрасна. К тому же, зачем злить таких МУЖЧИН.